Убийственная логика

На месте крушения аэробуса «Когалымавиа», Египет, Синайский полуостров, 1 ноября 2015 года

За версию о спровоцировавших разрушение самолета механических повреждениях российские власти все эти две недели цеплялись весьма настойчиво, хотя западные спецслужбы сделали все необходимые выводы еще в первых числах ноября. Самолет разбился 31 октября, а уже 5 ноября Путину позвонил британский премьер Дэвид Кэмерон и сообщил ему о данных британской разведки: аэробус, скорее всего, был взорван. В качестве ответа, если верить пресс-службе Крелмя, прозвучал совет дождаться результатов «официального расследования». А председатель Комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев в тот же день уверенно заявлял: увязывать катастрофу в небе над Синаем с ответной реакцией джихадистов на российские действия в Сирии нет никаких оснований. При этом решение Лондона прекратить полеты в Египет Косачев списал на извечное желание Британии оказывать геополитическое противодействие России.

Но факты — упрямая вещь. И вот уже президент, играя желваками, цедит с экрана телевизора: узнаем всех поименно, найдем в любой точке планеты и покараем и так далее в духе «незабудемнепростим».

Честно говоря, не верилось, что глава нашего государства вообще когда-либо признает гибель самолета с 224 пассажирами на борту терактом. Просто потому, что сказавши «а», надо сказать и «б» — из-за чего, по какой такой причине террористам понадобилось взрывать российский лайнер. Вместо «б» мы услышали сентенцию по поводу того, что «Россия не в первый раз сталкивается с варварскими террористическими преступлениями, чаще всего без всяких видимых причин, внешних или внутренних…» Поэтому уместно напомнить: аэробус был взорван террористами ровно через месяц, после того как Россия вмешалась в войну в Сирии, начав бомбить позиции сил, противостоящих армии Башара Асада, включая организацию «Исламское государство»*.

Президент, на этапе взросления прошедший, как он нам недавно напомнил, уличные университеты, в которых учили бить первым, если драка неизбежна, ровно так и поступил: нанес удар первым, и это было его личное решение (или кто-то и правда полагает, что у нас такие вопросы решаются коллегиально?). Но, нанеся удар, спрятался за широкие спины сотрудников ФСО, за бронированные стекла своего лимузина, за неисчислимые периметры охраны Ново-Огарева или Бочарова Ручья. Ответ же из Сирии пришелся по людям, которые ничего не решали, не обучались на ленинградских улицах и никого вообще бить не собирались.

Отвечай, если голосуешь

Такое развитие событий — NT уже писал об этом (см. The New Times № 37 от 9 ноября 2015 года) — было ожидаемым. Терроризм — это не самостоятельное вселенское зло, а всего лишь метод борьбы. И как всякая борьба, он весьма рационален и подчинен определенной логике. Современные формы терроризма учитывают в первую очередь политическую организацию противника. Сегодня мы живем в эпоху демократически организованных государств — хотя бы формально. Следовательно, опять же по формальному принципу, население в ответе за деяния власти, коль скоро оно за нее голосует.

Ответ же из Сирии пришелся по людям, которые ничего не решали, не обучались на ленинградских улицах и никого вообще бить не собирались

В марте 2004 года, в канун парламентских выборов в Испании, серия взрывов прогремела в мадридских электричках. По масштабам те теракты были даже крупнее нынешних парижских — погибли почти 200 человек, более двух тысяч получили ранения. Первое подозрение, что бомбисты — члены баскской сепаратистской организации ЭТА, не подтвердилось, как оказалось, за взрывами стояла группа, связанная с «Аль-Каидой»*. А уже через месяц, в апреле, испанское правительство заявило о выводе испанского воинского контингента из Ирака. Больше терактов в Испании не было.

На месте крушения аэробуса «Когалымавиа», Египет, 1 ноября 2015 года

Египетский солдат совершает молитву, пока его коллеги ожидают прибытия вертолета с телами погибших пассажиров А321, Египет, Суэц, 31 октября 2015 года

Это не трусость. Это понимание испанских властей, что хорошие отношения с США и Британией, сколотивших международную коалицию ради свержения Саддама Хусейна, не стоят жизней сотен испанцев.

В России же разбираться с мотивацией террористов считается чуть ли не государственным преступлением. Грань между пониманием логики террора и его оправданием стерта. Между тем той же логикой, что и в Испании, руководствовались и организаторы терактов в московском метро в 2010 году. За теми взрывами стоял дагестанский полевой командир Магомедали Вагабов. Ныне покойный главный редактор махачкалинской газеты «Черновик» Хаджимурад Камалов через посредника задал вопрос боевику: «Зачем взрывать простых людей?». И получил ответ: «У меня не хватит сил отделиться от России, но у меня хватит сил заставить Россию захотеть отделиться от нас». Согласно той же логике действовал и лидер «Имарата Кавказ»* Доку Умаров в 2012 году, наложив запрет на теракты против населения на фоне «болотных» протестов (при этом он отдельно оговорил, что запрет не относится к сотрудникам силовых ведомств).

Нашего ума дело

В России по умолчанию считается: у населения есть право голоса, только когда речь идет о внутренней политике. Другое дело — внешняя. Простой человек вроде бы и не должен совать нос в столь высокие материи. Последние полтора десятка лет последствия внешнеполитических шагов на населении никак не сказывались. Однако в 2014-м все изменилось. Оказалось, что власти убеждены: все россияне должны с ними делить ответственность за радикальные решения, которых они, собственно, и не принимали. «Вы же радовались, что «крымнаш», значит, должны безропотно терпеть все тяготы, связанные с наложенными на нас санкциями», — примерно так с детской наивностью заявлял Александр Ткачев в пору, когда был еще губернатором Краснодарского края. Примерно в том же духе однажды высказался и премьер-министр Медведев на одном из заседаний правительства.

Допустим, большинство россиян действительно радовалось крымскому аншлюсу. Но тогда большинству было хотя бы понятно, ради чего оно вдруг стало беднее. А вот сегодня ответ на вопрос «ради чего?» как-то уж совсем не очевиден. Готовы ли мы взрываться в самолетах ради сохранения власти Башара Асада; то ли ради помощи сирийскому народу (который на самом деле восстал против этого самого Асада), то ли ради достойного России места в мире; то ли ради того, чтоб радикальные исламисты не пришли к нам, хотя в действительности они к нам и не рвались, а, напротив, ехали отсюда туда; то ли ради того, чтоб найти общий язык с Западом, отношения с которым мы сами же и испортили «крымнашем».

Уроком для населения России после взрыва в египетском небе должно стать понимание: теперь его касаются не только пенсии, медицина, образование и прочая социалка

По большому счету мы влезли в Сирию по одной-единственной причине: глава государства не ощущал за рубежом должного уважения к себе, веря при этом в формулу «боятся, значит, уважают» и имея при этом привычку бить первым. Ко всему прочему он искренне поверил хору льстецов, убеждавших всех и его в том числе, что Россия — это Путин.

Во время церемонии прощания с жертвами крушения А321, Санкт-Петербург, 5 ноября 2015 года

Уроком для населения России после взрыва в египетском небе должно стать понимание: теперь его касаются не только пенсии, медицина, образование и прочая социалка. Теперь в той же степени нашего ума дело — и внешняя политика. Нас касаются все войны, все контртеррористические операции, все авантюры, в которые мы влезаем. Что же до «праведной мести» и президентских обещаний найти и покарать «всех поименно» и «в любой точке планеты» (как-то сразу вспомнились его слова пятнадцатилетней давности про сортиры), — сделать это он, конечно, может, тем более имея перед глазами пример израильских спецслужб после теракта в Мюнхене в 1972 году**. Но только нам от этого лучше и легче не будет.