Я не авиационный эксперт, но как только я увидел кадры с места крушения, мне стало совершенно ясно: в задней части самолета что-то взорвалось.
Постоянная угроза
Если теракт — месть России со стороны «Исламского государства»* за вмешательство в войну в Сирии, — значит ли это, что теперь в любой точке мира российские граждане могут стать мишенью для террористической атаки?
Как эксперту по безопасности мне даже не надо быть уверенным, что на Синае случился теракт, чтобы начать действовать. Если есть даже небольшая вероятность такого сценария, то необходимо предпринимать специальные меры по обеспечению безопасности россиян во всем мире. Атака произошла не в России. Следовательно — я сейчас поставлю себя на место российских властей, — имеет смысл действовать одновременно по двум направлениям. Во-первых, я не буду доверять никому, кроме своих людей. Я привезу своих сотрудников и свои технологии и добьюсь разрешения от властей Египта или любой другой страны, которую я считаю опасной, на организацию специального терминала в аэропорту. И все, кто прилетает из России и улетает в Россию, будут проходить только через этот терминал. Я не могу контролировать весь Египет, я не могу контролировать даже весь аэропорт, но я могу контролировать один терминал.
Собственно, Израиль именно так и поступает: мы не доверяем местным сотрудникам служб безопасности и настаиваем на прохождении пассажирами, вылетающими в нашу страну, в том числе из России, специальной проверки. О какой бы стране вылета ни шла речь.
Ну и во-вторых, я буду пытаться сотрудничать с Египтом, который тоже заинтересован в том, чтобы обеспечить безопасность туристов. Такое сотрудничество может включать и обмен разведданными, и совместные учения. И это должно касаться любой страны, которая, по мнению российских властей, представляет опасность для туристов из России. Если сейчас россияне начнут массово выезжать, например, на сафари в Кению, значит, такие же меры безопасности надо предпринять в Кении. Это вопрос доверия граждан своему правительству. Каждый израильтянин знает, что если где-то в мире с ним что-нибудь случится, Израиль придет ему на помощь. Мне сложно судить, какая ситуация в России, но это, несомненно, то, к чему надо стремиться.
На шаг впереди
Терактов на бортах израильских самолетов не было с 1970-х годов, несмотря на множество желающих их осуществить. Что кроме проверок, о которых вы говорили, позволяет израильским спецслужбам добиваться успеха?
Израиль не умнее любой другой страны. Наша «удача» в том, что мы много сталкивались лицом к лицу с террором и учились и на своих успехах, и на своих ошибках. Работа по обеспечению безопасности — это как шахматы. Нужно все время совершенствоваться и быть на шаг впереди противника. Важны и технологии, и люди. В Израиле трудно встретить ребенка, который не знает, что нельзя брать в руки оставленный на земле пакет, потому что он может взорваться. Это уже в наших генах. Мы через многое прошли и заплатили жизнями за нынешний относительно высокий уровень безопасности израильтян по всему миру.
«Я не могу контролировать весь Египет, я не могу контролировать даже весь аэропорт, но я могу контролировать один терминал»
Что требуется от общества для обеспечения безопасности в условиях террористической угрозы?
Израильтяне привыкли жить в условиях постоянной опасности — у нас на это привыкание ушло 70 лет. Это очень трудно, и я не уверен, что всем народам необходимо через это пройти. Если сейчас попытаться резко поднять уровень осознания российскими гражданами опасности, то можно получить панику. Это такие уроки, которые выучиваются постепенно, и лучше всего, к сожалению, с помощью ран на теле из-за совершенных ошибок.
За год-два не рассосется
Россию ждет то же, через что прошел Израиль?
Не думаю. Прежде всего потому, что взаимодействие между странами сейчас гораздо слаженнее, чем 15–20 лет назад. Знаете, политика и эго всегда на одной стороне, а безопасность — на другой. Безопасность обеспечивается в том числе сотрудничеством, а уровень сотрудничества — в том числе, между Россией и Израилем — сейчас относительно высокий. Надо надеяться, что он сохранится, потому что ни одна страна в мире не в состоянии победить террористическую угрозу, исходящую от радикального ислама, самостоятельно.
Оставив в стороне мотивы, по которым Россия вмешалась в происходящее в Сирии, как вы думаете, ее участие способно помочь остановить «Исламское государство»*?
Давать однозначные оценки по поводу войны мне затруднительно. К тому же одни данные говорят, что Россия бомбит ИГ*, а другие — что мирных граждан. Россия — сильная страна, к тому же у нее меньше тормозов, чем, скажем, у Израиля, где много борцов за права человека. Но надо помнить, что у России был очень плохой опыт в Афганистане.
На ваш взгляд, как долго продлится вся эта история?
Я думаю, рассчитывать надо минимум на десятилетие. Это же не только Сирия, и даже не только Ближний Восток. Расходятся круги по воде, вовлечены уже и Европа, и Африка. За год-два это не рассосется.
* ИГИЛ, или ИГ («Исламское государство») — запрещенная на территории РФ террористическая группировка.
Фото: ict.org.il
