Варсонофьевский переулок, 11
Торговый дом купца Дмитрия Александровича Лухманова, ул. Лубянка, д.11, 1900-е
«Дворникам, которые работали в этом районе, приходилось вставать раньше всех», – рассказывает Павел возле дома номер 3 в Варсонофьевском переулке. В отличие от построенных в конце 70-х новых зданий КГБ, дом в Варсонофьевском выглядит вполне безобидно и даже мило – светло-зелёный цвет, украшения в духе классицизма, портики. В начале XIX века это было владение купца Лухманова, потом в доме располагалось страховое общество «Якорь». «Якорь» превратил полуподвальное помещение архива в подобие трюма. ВЧК, переехав из Петербурга, сначала обосновалось в доме на Поварской, потом здесь – в Варсонофьевском, а уже потом на Лубянке. По легенде кабинет Дзержинского находился на третьем этаже. Даже после того, как руководство съехало, дом продолжал оставаться в распоряжении чекистов, в нём находилось Административно-хозяйственное управление (АХУ). Трюм под зданием и автобаза рядом с ним сделали купеческий особнячок идеальным местом для расстрелов. Здание «Якоря» превратилось в «корабль смерти». Достоверно известно, что в подвалах Варсонофьевского переулка было расстреляно более 15 000 человек. Начальником расстрельной команды в Варсонофьевском был Василий Блохин – днем простой комендант чекистского здания на Лубянке. Из соображений практичности он всегда носил немаркую кожаную тужурку, с которой в случае нечистой работы легко смыть кровь, и немецкий «вальтер» в деревянной коробочке. Расстрельная команда Блохина работала всю ночь, а потом подключалась автобаза под руководством его товарища Магго. И уже к 5 утра выходили дворники, чтобы успеть смыть пятна крови до того, как москвичи проснутся. Здание по-прежнему находится на балансе ФСБ, теперь там ведомственная аптека. Туристы изредка останавливаются, чтобы рассмотреть узоры на здании, москвичи проходят мимо. Что скрывали за собой зеленые стены раньше, большинство из них не знает, как не интересуется и тем, что там находится сейчас.
Улица Большая Лубянка, 2
«Подолгу вечерами эти окна светились уютным адским светом», – писал диссидент Лев Разгон о здании на Лубянской площади. Здание КГБ в XIX веке было двумя доходными домами страхового общества «Россия», по проекту архитектора Щусева оно превратилось в один гигантский дом, закупорив сначала Малую Лубянку, и постепенно захватив целый квартал за собой. На чекистский замок в самом центре Москвы можно смотреть сверху с последнего этажа Детского мира, но за высокими стенами внешних зданий нельзя увидеть застенки. Внутренняя тюрьма НКВД – «внутрянка», как ее тогда называли, предназначалась для находящихся под следствием. Там было всего около 500 коек, и в год через нее проходило 2500 человек. С балюстрады внутренней тюрьмы сбросился эсер Борис Савинков в 1925 году, там в 1947 году бесследно сгинул шведский дипломат Рауль Валленберг, спасший в годы войны десятки тысяч венгерских евреев. Здание внутрянки прячется за стенами ФСБ до сих пор, сейчас, правда, там находится столовая для сотрудников и кабинеты следователей. По словам Павла, фсбшники «топографией террора» не интересуются, на экскурсии не приходят, может быть, потому что все «памятники» они знают изнутри лучше любого экскурсовода, может быть, просто не хотят видеть связь между прошлым и настоящим.
Никольская улица, 23
Почти каждый дом в радиусе нескольких километров от Лубянки как-то связан с репрессиями. Надзиратели числились в штате бывшей усадьбы Пожарских, кости находили монахи Сретенского монастыря, дом общества Динамо, как и спортивный клуб Динамо, изначально был учрежден для ГПУ НКВД. Но самое страшное название до сих пор носит дом на Никольской 23 – Расстрельный дом. Исаак Бабель, Всеволод Мейерхольд, Борис Пильняк, Николай Кондратьев услышали свой приговор в доме 23 по улице 25 октября. Сейчас это дом 23 по улице Никольская, уже несколько лет он скрыт от москвичей строительными лесами. В Расстрельном доме, правда, никого не расстреливали, а приговаривали к расстрелу – больше 31 000 человек услышали свой смертельный приговор именно здесь, в здании Военной Коллегии Верховного Суда СССР. Председатель коллегии Василий Ульрих, «жаба в мундире с водянистыми глазами» – по воспоминаниям современников, работу любил и жил от Никольской 23 в нескольких минутах ходьбы – в гостинице «Метрополь». Энтузиаст сталинских репрессий лично председательствовал на процессах маршала Тухачевского, генерала Власова, атамана Краснова, а в свободное от нелегкого труда время коллекционировал бабочек, и считался даже очень успешным энтомологом. Сейчас расстрельный дом на реконструкции, и по слухам, из прошлого в нем сохранилась одна только чугунная лестница, по которой ходили когда-то и жертвы и палачи.
Улица Большая Лубянка, 1
Дом страхового общества "Россия"
«Москвичи ещё помнят, как в 1979 году здесь разрыли огромный котлован. Многие думали – строят что-то к Олимпиаде-80, но потом здесь появилась эта серая глыба», – говорит эксурсовод. Здание на Лубянке 1, где сейчас находится Управление ФСБ России, появилось только в 80-м году, но место не пустовало. На Кузнецом 24 находилась приемная ОГПУ. Только там можно было получить хоть какую-то информацию, если кого-то из родственников забрали. То, о чем писала Ахматова в поэме «Реквием», в Москве происходило именно на этом месте. К окошку приемной круглый год стояли очереди, оно открывалось, нужно было назвать фамилию и имя, окошко закрывалось. Через какое-то время открывалось снова, и сотрудник ОГПУ выкрикивал ответ, «ведется следствие», например – коротко, без лишних сантиментов, и называлась следующая фамилия. Но серая глыба поглотила собой ещё и здание организации «Помощи политическим заключенным», «помполита», как его тогда называли – первой советской правозащитной организации, существовавшей с 1918 года. С 1922 года «помполит» возглавляла Екатерина Пешкова, первая жена Максима Горького. Пользуясь своей репутацией, она иногда могла «закрыть» дело, а когда не могла – помогала заключенным и их родственникам материально. После смерти Дзержинского «помополиту» выживать, как ни странно, стало сложнее, к началу 30-х, всё, что они могли сделать – навести справки по просьбе родственников. Но официально закрыли правозащитников только в 1937 году, по приказу наркома Ежова.
Милютинский переулок, 9
В СССР расселение было сословно-профессиональным. Чекисты не могли отвлечься от своей работы, сделать вид, что ее не существует, затеряться в толпе москвичей, притвориться, что не знают об арестах и расстрелах, потому что всегда были окружены своими. В основном, палачи жили в Большом Златоустинском переулке. На месте, где когда-то находился Златоустовский монастырь, главный НКВДшный архитектор Лангман построил два дома специально для работников органов – в одном, красном, жила расстрельная команда Блохина, работавшая в Варсонофьевском, все соседи, на одной лестничной клетке, в случае срочной работы легко всех собрать. Верхушка чекистов жила в Милютинском переулке, тоже в доме по проекту Лангмана, правда, более изящном – по-буржуазному комфортный коттедж внутри в строгом авангардистком стиле снаружи. «Большинству оперативных работников ОГПУ конца 20‑х так или иначе становилось известно об устраиваемых на квартире Ягоды шикарных обедах и ужинах, где он, окруженный своими любимчиками, упивался своей все возрастающей славой», – писал Михаил Шрейдер в книге «НКВД изнутри. Записки чекиста». Лангман спроектировал в доме всего 9 квартир, высокие потолки, опять же всем близко к работе. Жители этого дома были самыми страшными людьми в Советском Союзе, но и они были беспомощны перед машиной террора – из 9 квартир расстреляли 11 человек (в доме на Набережной для сравнения из 500 – 300). Отсюда в 1937 году забрали и самого Ягоду. Сейчас в доме находятся офисы, никакой памяти, кроме QR-кода к статье на английском, о страшных жителях не сохранилось. К 10 утра к зданию начинают подходить сотрудницы компаний в прямых юбках до колена, на тонких каблуках. Охранник лично открывает каждой женщине дверь. О прежних обитателях он ничего не знает, экскурсии сюда не ходят. Красные пятна смылись.
