Главы «Роснефти» и «Газпрома» Игорь Сечин и Алексей Миллер на открытии экономического форума, Владивосток, 4 сентября 2015 года
Августовский обвал цен на нефть заставил Кремль и Белый дом действовать. Правда, первый ответ на $40 за баррель аналитики оценили как не слишком убедительный. Правительство в экстренном порядке перейдет с трехлетнего бюджета на однолетний, откажется спасать собственников самых проблемных частных бизнесов и активизирует переговоры со странами Азии о продаже сырьевых и транспортных активов. Впрочем, проблемы авиакомпании «Трансаэро» станут проблемами «Аэрофлота», растущее китайское влияние будут компенсировать индийским и арабским, а в сверхнизкие цены на нефть решено просто не верить.
Финансовая чрезвычайка
Решение о переходе на однолетний бюджет стало главной государственной новостью, завершающей кошмарное для государственных финансов России лето.
Еще в июле 2015 года, когда основной бюджетный торг был закончен, в правительстве было решено: в последних числах августа пройдет несколько совещаний, оформляющих летние победы и поражения Министерства финансов в борьбе за сокращение бюджета, после чего «трехлетка» (2016–2018 годы) будет вынесена на заседание правительства и потом отправится в Госдуму. Напомним, что летний бюджетный процесс был, пожалуй, самым тяжелым за последнее десятилетие. Ведомство Антона Силуанова уже в 2014 году работало де-факто с чрезвычайным бюджетом: дополнительные рубли, полученные от девальвации во II полугодии 2014 года (около 1,2 трлн руб.) не тратились, а использовались в I полугодии 2015 года для затыкания разнообразных бюджетных дыр (в первую очередь на докапитализацию банковской системы) и на сверхнормативное авансирование бюджетополучателей, в том числе военно-промышленного комплекса.
С января 2015 года Минфин готовил новый трехлетний бюджет, закладывая в него реалистические, по его тогдашним представлениям, параметры — нефть, плавно дорожающую от уровня $60–65 за баррель в 2016 году до $75 в 2018 году, сокращение в реальном выражении федеральных расходов более чем на 7 % при стабильном бюджетном дефиците, продолжение антиинфляционной политики, сворачивание ряда наиболее дорогих долгосрочных госпрограмм.
В августе 2015 года эта работа де-факто была закончена, и буквально тогда же стало понятно, что она велась даром. 27 августа были обнародованы предварительные параметры экономического прогноза Министерства экономики, в пессимистическом варианте которого фигурировала фатальная для нынешнего политико-экономического устройства РФ (см. The New Times № 27 от 31 августа 2015 года) среднегодовая цена нефти в 2016 году — $40 за баррель. Правда, базовым сценарием предлагалось считать (вопреки, заметим, очевидному) не $40 за баррель, а $60. 31 августа премьер-министр Дмитрий Медведев, а вслед за ним и министр финансов объявили: компромиссный бюджет на 2016–2018 годы идет в корзину. Вместо него будет составлен экстренный бюджет только на 2016 год, для чего потребуется править Бюджетный кодекс.
Причем, 1 октября, как планировалось, бюджет в Госдуму представлен не будет: по признанию Минфина, он будет составляться с нуля, и правительство берет на его разработку дополнительные 25 дней.
Молитва за баррель
Решение о замене трехлетнего бюджета на однолетний — довольно красноречивое свидетельство шока, который оказало на Кремль внезапное, как всегда, падение цен на основной экспортный товар России — нефть. По словам источников в ведомствах, идея перехода на годичный бюджет имеет чисто политические причины и предложена отнюдь не Минфином или Минэкономразвития — помощником президента по экономике Андреем Белоусовым с «довольно расплывчатой» мотивацией. Полностью детали экстренного бюджетного процесса не раскрываются. Известно лишь, что сокращенные в трехлетнем проекте на 10–12 % госпрограммы корректироваться в новом бюджете пока не будут, поскольку на это просто нет времени — Минфин рассчитывает ревизовать их в октябре-декабре 2015 года, то есть в порядке подготовки следующего бюджетного цикла. В остальном же нет ясности ни по масштабам дальнейшего сокращения федеральных расходов, ни даже по сценарию экономического прогноза, который будет заложен в основу экстренного бюджета. Похоже, что дополнительные 25 дней, взятые на подготовку нового бюджета, нужны не для того, чтобы что-то там считать и сокращать, — правительство хочет подождать и посмотреть, что будет с ценой на нефть: Минфин и Минэконом уже заявили, что в бюджет 2016 года цену нефти в $40 за баррель закладывать не будут — заложат повыше.
С одной стороны, в этом есть определенная логика: в конце августа нефтяные цены «отскочили» до уровня $50 за баррель — с этим правительство плохо, но как-то уже научилось функционировать. С другой стороны, отказ от признания экономической реальности (а $40 за баррель в течение 2016 года — это, как неопровержимо продемонстрировал август 2015 года, достаточно реальный вариант, хотя и не единственный) показывает масштаб проблемы: адекватного ответа на такую реальность у власти просто нет. Вероятно, именно поэтому Андрей Белоусов 4 сентября объявил, что экстренный бюджет будет верстаться с ценой нефти в $50 за баррель, причем, как следует из его слов, — вне зависимости от того, сколько нефть будет стоить на самом деле.
«Трансаэро» в пролете
Первым пострадавшим от августовского обвала цен на нефть стала одна из старейших частных авиакомпаний России — «Трансаэро». Еще в начале августа источники в Белом доме утверждали, что терпящий бедствие семейный бизнес Ольги и Александра Плешаковых, а также главы семьи и по совместительству руководителя Межгосударственного авиационного комитета Татьяны Анодиной (она является миноритарным акционером «Трансаэро» и матерью Александра Плешакова) получит госгарантии по кредитам на 70 млрд руб., что покроет проблемные долги аваиакомпании банкам. При $40 за баррель разговор о госгарантиях стал бессмысленным: в последних числах августа на совещании у первого вице-премьера Игоря Шувалова принято решение не предоставлять государственной поддержки «Трансаэро» — она не будет обанкрочена, но бесплатно (за долги) поглощается «Аэрофлотом». Другими словами, с сентября проблемы «Трансаэро» стали проблемами «Аэрофлота».
Спасителей ждут с Востока
С большой вероятностью 25 октября правительство представит в Госдуму бюджет, принципиально не отличающийся от летних проектировок Минфина, но с некоторой корректировкой социальных и военных расходов — и, увы, с ускоренным расходованием Резервного фонда и, возможно, с распечатыванием для нужд пенсионной системы Фонда национального благосостояния. Список возможных решений у власти короток как никогда. Поскольку традиционная для последних трех лет политика сокращения госрасходов без отказа от сохранения доли государства в экономике невозможна, то акценты в бюджетной политике 2016 года могут быть сделаны или на быстром росте привлекаемых средств на внешнем и внутреннем рынках, или на приватизации государственных активов.
Проблемны и даже плохи оба варианта. Существенный рост госдолга на покрытие фактического бюджетного дефицита, несмотря на низкий уровень госдолга сейчас, — это не только угроза для макроэкономической стабильности (во всяком случае, экспансия государства в банковском секторе с 2009 года проводилась явно не для того, чтобы в 2016 году начать привлекать на рынке триллионы рублей), но и проблема для компаний, которые будут вытесняться государством с рынка внутренних заимствований в условиях, когда внешние займы ни для Кремля, ни для «Газпрома», ни для частных российских компаний невозможны.
Приватизация же в нынешних условиях — это распродажа ресурсов по крайне низкой цене на условиях покупателя. Судя по итогам Восточного экономического форума, проходившего 3–5 сентября во Владивостоке, Владимир Путин пока выбирает второй вариант. Так, на форуме «Роснефть» объявила о продаже 15-процентной доли в «дочке» «Ванкорнефть» индийской ONGC Videsh, «Сибур» — 10-процентной доли в капитале китайской Sinopeс, а «Детский мир» Владимира Евтушенкова — о возможном допуске в капитал китайского госфонда China Investment Corporation. Разумеется, это пока не приватизация, а прощупывание почвы для возможного открытия рынка РФ в первую очередь для азиатского капитала в 2016–2020 годах. В среднесрочной перспективе это, возможно, и решит какие-то проблемы, но главная — останется. А именно: нынешний кадровый состав российской власти не может решить проблем российской экономики при цене нефти в $40 за баррель. А потому просто предпочитает закрыть на реальность глаза.
